В самый темный предрассветный час, укрытая от сияния звездного ковра Варды кронами великих дубов, череда тонких эфемерных фигур эльфийских дев тянулась тонкой вереницей вдоль троп, ведомых, разве что, одному только лесному зверью. Стройный хор девичьих голосов, казалось, погрузил лес в состояние легкой дремы и блеклые огни их фонарей отражались в пристальных взглядах тех, что незримо следовали за процессией, словно хищники, выслеживающие свою добычу.
Когда несколько дней назад Артафиндэ сообщил ей, что король Тингол и Мелиан ждут их по случаю древнего празднования. Вначале она удивилась, но любопытство тут же взяло верх — Артанис слышала, что, то, что в Валиноре было обыкновенным пиром с песнями и танцами в честь вала Йаванны, за морем имело куда больший, иной, древний и первобытный смысл. Да и отказывать Владычице Мелиан она бы не посмела.
Артанис неслышно ступала босыми ногами по густой траве, но не чувствовала ни капли холода. Она и не заметила, как в её песне далеким эхом барабанов зазвучали и вплелись завывание северных ветров и грохот обрушивающихся льдов Хэлкараксэ. Она плакала по тем, чьи замерзшие тела они оставляли на льду каждое утро, тем, кому не суждено было увидеть взошедшие над Средиземьем Солнце и Луну, по всем тем, кто пал бесславно и сгинул в темной пучине навеки. Она вспоминала тоску, с которой смотрела за горизонт с причала в Альквалондэ, рожденную неутомимым пламенем в её груди и пророчила годы новых испытаний тем, кто добрался до Белерианда сквозь суровые непроходимые Скрежещущие льды севера. Сопровождающие её девы Третьего Дома вначале вовсе смолкли, а затем, постепенно, начали вторить Артанис. Они пели об ином, вечном лете, о свете Древ, что видели своими глазами в Час Смешения, о тех дивных цветах, что росли в садах Лориэна, где каждый мог найти покой и исцелиться, о великой любви и великой печали дома Финвэ, и о лете Срединных земель, таком же жгучем как их фэа. Нэрвен почувствовала, как её сознания коснулись разом три осанвэ, обеспокоенные и восхищенные — братья были совсем рядом и подхватили песнь, вливая в неё свою Силу. Артанис всем своим естеством ощущала магию в тумане, стелящемся под ногами как продолжение её белого платья, на кончиках пальцев, в травах и деревьях, иную, нежели в Амане, искаженную, дикую, но прекрасную магию. Срединный день лета обещал борьбу, достигающую своего пика, смерть и очищение пламенем, обновление и повторение всего. Она знала, чувствовала, что майя Мелиан внимает ей, и принимает их, не смотря на все горе, что идет по пятам за народом нолдо.
Погрузиться глубже в видения прошлого и будущего ей не дала фигура, возникшая прямо перед ней. Артанис удивленно моргнула и шагнула было в сторону, но практически столкнулась лбами с высоким и удивительно наглым синдар. На молодом светлом лице синда выделялись прямые и широкие брови, едва заметная морщинка между ними свидетельствовала о недюжинном упрямстве, длинные волосы золотом рассыпались по плечам, да так, что несколько прядей выбилось из прически и торчало в разные стороны, «он что, бежал и пробирался сквозь кусты?», но главным отличием юноши были глаза — пылающие живым пламенем пытливого ума и гордого нрава. Нэрвен нахмурилась и поджала губы, «да что он о себе возомнил?», но затем едва уловимо усмехнулась, узнавая в нарушителе всеобщего спокойствия сына Орофера.
Пристальное внимание со стороны некоторых подданных Эльвэ не удивляло дочь Финарфина, привыкшую к острым взглядам прочих нолдо еще в Тирионе. Однако Нэрвен унаследовала от Финвэ куда больше, чем от Индис, а потому мало походила на прочих дев своего обширного семейства, и отличалась упрямством и нравом, более подходившим мужу, нежели дочери Эарвен, Артанис знала, что её ждет участь куда большая, нежели чьей-то жены. Раз за разом она отвергала мужчин, что осмеливались претендовать, вот и сейчас на Трандуила было направлено по крайней мере четыре взгляда острее стрелы. Нэрвен чувствовала, как рядом за деревьями Инголдо готов был сорваться с места, но лишь ободряюще взглянула за спину Орофериону — она не видела злого умысла в порывах Трандуила, напротив, даже отчасти заинтригована его речами, хоть и не собиралась этого показывать. Её внимание якобы привлекли цветы, что росли в нескольких шагах и Артанис, ничего не ответив, ловко обогнула эдель и принялась собирать белоснежные анемоны, сияющие росой, отражающей свет звезд словно горный хрусталь. Громкие речи синда привлекали внимание — между деревьев показалось сосредоточенное и хмурое лицо Келеборна, который при каждом визите детей Финарфина в Менегрот не обделял Артанис своим вниманием. Она задержала свой взгляд на племяннике Эльвэ на несколько мгновений и обратила свой взор к Трандуилу:
— Пускай Оромэ направит твою стрелу, — промолвила эллет и исчезла за деревьями, скрывая легкую улыбку на устах, — и, будь на то воля владыки Ульмо, воды принесут венок к твоим ногам, а не какого-нибудь тролля, — добавила она уже с помощью осанвэ, растворяясь в сизом утреннем тумане.
— О, сестра, что же ты творишь, — веселый голос Айканаро отвлек её от вплетания очередного колокольчика в большой венок и Артанис вопрошающе воззрилась на брата, — совсем не жалеешь синда, скоро эти двое перегрызут друг другу горло от ревности и твоими руками разразится новая вражда среди эльда Белерианда.
— О чем ты, брат, неужто отведал запретных ягод и разум твой помутился? — в той же манере ответила Нэрвен, — не следует тебе видеть девичьи венки до вечера, иначе во век не обрести тебе суженой, так говорят.
Аэгнор рассмеялся громко и заливисто, почти как в юности и привычным движением руки преподнёс ей одну из выпавших наземь лилий:
— Глупая Артанис, может я не желаю брать себе жену из белоруких эльфийских дев? Кроме тебя, нет здесь той, в ком пылал бы жар фэа столь же ярко и мудрость её была бы столь же велика. — выхватив цветок из рук брата она рассмеялась в ответ, и, отставив свой венок, легкими движениями рук вплела лилию в растрепанную копну огненных волос брата.
— За такие глупости в доме Владычицы Мелиан и прекрасной Лутиэн на следующий пир нас не позовут, знаешь ли — весело упрекнула его эллет.
Пир короля Тингола воистину поражал своим масштабом, музыка многочисленных арф, свет костров и радостные голоса эльда доносились отовсюду. Артанис долго танцевала вместе с Лутиэн и другими девами, ловя на себе мимолетные взгляды в вихре звуков, запахов душистых цветов и ягод на головах других дев, и бликов света. Ночь была благодатной и теплой, а может быть дело было в молодом вине и танцах, но Нэрвен чувствовала радость — впервые за долгое время не обремененную холодом пережитого Исхода и печалью, радость, пульсирующую во всем теле, Силу, бьющую ключом и заставляющую ноги нестись в пляс по кругу.
Её венок казался больше прочих и увенчан был в большинстве своем белыми цветами разных размеров, сливался с золотом и серебром волос, разметавшихся по плечам и спине. Она не снабжала его украшениями или драгоценными лентами и в море буйных красок он выделялся светлым пятном. Артанис бережно опустила его на воду в числе последних, и рука об руку с дочерью Мелиан устремилась по берегу реки к остальным участникам праздника. На мосту столпились мужские фигуры с луками в ожидании своего шанса. Разговаривая с братьями, она не заметила причины, по которой на мосту вдруг все несказанно оживились, смолкла арфа Даэрона, а на лице у Артафиндэ появилась легкая усмешка. Рука Айканаро легко приобняла её плечи и развернула девушку, указывая на берег реки.
— Алаэ, кажется, ты недооценила его упрямство, дорогая сестра, — Артанис удивленно смотрела на свой венок в руках у сына Орофера. Не менее удивленным казалось побледневшее лицо Келеборна. «Будь благоразумна, сестра» — наставнически добавил Финрод, не желая ссоры в разгар праздника. Лутиэн, стоявшая рядом, лишь засмеялась, а сама эллет, замешкавшись, не отводила взгляда от несказанно веселого лица Трандуила. Вслед за удивлением на смену пришло веселье — наглость и острый ум синда нравились Артанис, и она приветствовала его улыбкой.
— Судьба благосклонна к тебе сегодня, — весело ответила эллет. Сама она в судьбу верила мало, считая, что своими деяниями и трудом дети Эру могут многое изменить. Ведь все, что было и будет лишь исполнит Его замысел, но свобода выбора — величайший из Его даров, коим они могут пользоваться. И сейчас Нэрвен возложила свой венок на златовласую голову сына Орофера, вложила свою руку в ладонь Трандуила по собственной воле, ведомая радостью и весельем, а затем сильным движением утянула его за собой, в хоровод танцующих пар, коих становилось с каждой минутой все больше. Под черным небосводом, устланным россыпью звезд Элентари, танцевали они в свете Луны и великих костров. Музыка захлестнула их с головой, опьянила и унесла горным потоком по кругу, то сужающемуся, то расширяющемуся. И в потоке этом, отплясывая дико и весело, не могла она оторвать взгляда от глаз мужчины, находя в нем отклик своему фэа — порывистому, страстному и желающему свершений. Они танцевали без устали, когда другие падали наземь, слышали музыку — свою, отдельную от прочих, музыку Великой Охоты.
): 
